Громкое, раскатистое, даже слегка рычащее имя  — Виктор Соснора – он имел от рождения, но всей своей жизнью доказал, что судьба не раздает необыкновенные имена кому попало. Он явился сразу, без какого либо периода учебы, свойственного лишь робким, и сразу стал знаменит, и таким остался. Помню, как еще в конце пятидесятых он шел по Невскому, и все шарахались, поскольку траектория его была непредсказуема, но шептали восхищенно: « Соснора, Соснора!» Буйные кудри, разбойничий взгляд. Жизнь замешала его круто: сразу четыре крови, и все горячие, и он сразу сказал о себя так, что врезалось в сознание: « «Четвертованный! Или – учетверенный?» Он всегда был против всех — независим не только от власти, но и от всех литературных школ той поры. Соснора - один!И  поэтому его сразу заметили. В начале он, отрицая общепринятые словеса, еще пользовался таинственным древнерусским слогом, темами «Слова о полку» - и его  сразу заметил и возвысил Дмитрий Лихачев, главный авторитет русской культуры. «Рабочий — а пишет формалистические стихи!» — это сразу «пробило» всех эстетов, наших и иностранных, и к нему всегда стояла очередь желающих « сняться на его фоне». Хотя и понятия « формализм» он презирал, как очередной штамп. Его  взяла за руку и ввела в европейское литературное сообщество сама Лиля Брик! Колоритным своим поведением он поражал сразу – а стихи его, что удивительно, действовали и без перевода. И в этом его неповторимость – он работает не со словами, а с буквами, и необыкновенным образом соединяя их, приводит нас к потрясению. Помню, читал он свой уже поздний цикл, из огромной книги его  сочинений, и два часа зал слушал, завороженный, хотя там вообще не было слов — во всяком случае тех, которые мы знали — только рокот и клекот букв – но в этом было свое содержание –которое пересказывать банальными фразами и словами бу невозможно. И это и есть собственно поэзия.  Соснора – это единственный чистый поэт, лишенный всех примесей, того сахара, которыми поэты послабже взбадривают свои строки – то есть нету политики,  « актуальности», гражданской смелости, философии и тд. Это все, как доказал он –примеси, шлак. Настоящий поэт говорит лишь своими словами, не замаранными никакой « службой» в смежных сферах. Такое он отсек сразу, отпечатав эту заповедь в строках про Евтушенко: « Почему ты вышел в люди? Почему не вышел в море?» И все! Он никогда не вел разговоров об обстоятельствах, трудностях, малых гонорарах и уж тем более о жилищных условиях. Однажды он только мне сказал – уже с трудом, тогда он уже терял дар речи, не проговорил, а просипел: « Я живу далеко, на бульваре Новаторов, и правильно —я же новатор».  « Я на каторге словес тихий каторжанин!» — произносил он  с коварной своей улыбкой. «Тихий» -в том смысле, что никогда не выступал на съездах и стадионах, где поэзию, фактически, не слышат, а ловят лишь « смелые мысли».А так то его стихи грохочут, как обвал в горах .В конце жизни – он онемел, в смысле, не мог говорить. И  оглох. И тем не менее –появлялся везде уверенно, со своей хитрой улыбкой, зная все свое –и не интересуясь прочим. И остался кумиром, идеалом молодежи, образцовым поэтом, не подчинившимся никому и ничему, только – буквам, соединяя которые, был не превзойден.А так – я не  уверен, что он даже знал, с чем мы боремся в данный конкретный момент. Строки его — не ко времени, а навсегда. Он умер – но сила его действует, и будет действовать долго. Он уже диктует нам. Он запретил на прощании с ним говорить какие  - либо  речи о  нем. Вдруг слова окажутся не того качества, как он привык —и ему, впервые, придется такое терпеть. Прощай, Виктор! Такие, как ты, — навеки. Может быть, когда – то забудут имя, но созданный тобой идеал — никогда!