Дмитрий Плесецкий - АИНГМ


Роман Дмитрия Плесецкого «Аингм» сочетает в себе жанры реализма и фантастики, продолжая традиции русской прозы Толстого, Достоевского, Булгакова, Набокова. Это роман-антиутопия, предупреждающий о фатальном для землян увлечениями технократическими идеями, которые могут погубить тела и искалечить души людей.
Эта книга есть не что иное, как окно в иное измерение, границы которого вы почувствуете незамедлительно, затронув даже вскользь те строки и предложения, которых коснется ваш целеустремленный и от природы любопытный разум.
Вас ждет опасное, но увлекательное путешествие в глубинные недра нереализованных человеческих возможностей.
Одно из измерений романа - взгляд из будущего, как свершившегося факта истории, главный герой одной из линий произведения – потомственный английский аристократ сэр Генри Моуди, на встрече со своим племянником, при таинственных обстоятельствах, сопряженных с переходом в параллельное пространство Земли, называющееся Куандероном, освещает Роно, единственному наследнику его древнейшего рода, трагедию из цепи событий, произошедших в двадцатом веке на территории Российской империи, во время правления императора Николая второго. Роно, выпускник Гарвардского университета, ознакомившись с парадоксальной точкой зрения своего родственника, рассказавшего ему о вторжении цивилизации Индегроматикус в наш земной мир, сталкивается со сложнейшей для себя психологической проблемой, решение которой подразумевает прохождение ряда испытаний в Куандероне. Пройдя четыре, сэр Генри предлагает племяннику прочесть единственный сохранившийся в его творческой лаборатории экземпляр книги российского писателя прошлого, называющийся «Сосуд для избранных», который является для него пятым испытанием. Чтение перерастает для юноши в захватывающее путешествие, которое уносит сознание Роно в далекое прошлое России конца двадцатого века. Он уже не читает книгу, он живет ею.
Одно из главных направлений книги перенесет читателей в Россию конца двадцатого века, где главный герой Александр Воронцов, выпускник Военно-космической академии, родившийся в Советском Союзе и выросший в новой России, сталкивается с детских лет с необъяснимыми явлениями. Еще одна линия перенесет читателя на планету Айдану, в мир объединенного Аингма, где читатели могут ознакомиться с мощнейшей цивилизацией аингмов, в противовес Индегроматикус, выбравших путь духовного развития и достигших немыслимых высот подъема своего сознания. Аригон - представитель ордена БАОС (Бессмертных Адептов Ордена Света), один из главных героев романа. На Айдане ему предстоит пуститься на поиски своих братьев Фриггонга и Аматтея, рискуя развоплотить свои духовные пары в немыслимом путешествии через гигантскую черную дыру «Пасть Грагона».
Подтверждение о тесной связи реального и потустороннего в романе мы находим в образе Александра, тесно сопряженного с героями запредельного мира из измерения высокопоставленных фигур Царства Тьмы, влияющего на реальную жизнь героев настоящего, их судьбы, мышление в целом. Обретение целостного духовного состояния через прохождение сложных нечеловеческих испытаний заставляет героев романа изменить со временем взгляд на земную жизнь, на человека как сложную комбинацию из нетленных мыслей Создателя для того, чтобы постичь любовь и освободить свои сердца от предрассудков темной стороны материи...
Сам автор назвал направление, состоящие из синтеза нескольких направлений, в том числе жанра историзма, «фантастико-сферическим реализмом». Действие первой части - и всего произведения из 9 томов - разворачивается в самых разных измерениях и пространствах. В драматическом противостоянии извечных соперников, представляющих интересы добра и зла, через незаурядные судьбы главных героев романа, их мысли, философские взгляды, особое чувственное восприятие жизни, мира, любви и веры в Бога, писатель воссоздает целостную картину мироздания.
Дмитрий Плесецкий смело и убедительно творит новые миры, соотнесенные с нашей Вселенной, и он называет это великой Божественной Игрой. Замыкание «сферы», ее полное построение - это завершение серии из нескольких книг, утверждение новой гуманистической реальности. В события романа вошел как личный опыт автора, рожденного в СССР, так и представляемая действительность, которая в самом романе становится не менее реальной. Мир сферического реализма, тайны которого вам предстоит постичь, готов принять читателя! 



«ГОЛОС СФЕР, ОТРАЖЁННЫЙ В МГНОВЕНЬИ…» ( О.Н.Соколова)
(рецензия на книгу Дмитрия Плесецкого «Аингм»).

«Космос!
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещрённая таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее Око звезд в своём призрачном мерцании, порождающая тёплое и пронизывающее излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул время на пространственные ткани материи, из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зёрна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви» ( Дмитрий Плесецкий, «Аингм», С.5).Именно об этом говорит нам на первый взгляд странное, но - ёмкое, округлое название книги АИНГМ. Альфа и Омега, объединённые в «океане мгновения», «в капле вечности».
А – ИН - ГМ! Здесь и гимн новизне, и противление застаревшим догмам, и даже вневизм! Я думаю, что сферический реализм является неким самостоятельным ответвлением вневизма. Но это моё мнение. Что же такое сферическая реальность, откуда она берётся? Это нам открывается только в конце чтения книги. Ибо «Книга – это творческая сфера реализма, состоящая из многих ветвей и направлений, которые, на первый взгляд, не имеют между собой никаких взаимосвязей. Только прочитав до конца, ты сможешь соединить воедино логику и замысел автора и получить искомую сферическую реальность. Потрясающий мир Аингма, прошлое и будущее Земли станут гармоничными частями сферы мироздания, но только при одном условии, если ты сможешь найти ключ, алгоритм, дающий возможность собрать разбросанные казалось хаотично, мысленные клетки из целостной мозаики автора» (Плесецкий Д. Аингм. С.411).
Что это? «Праздная мозговая игра, творящая призрачные миры» ( В.А.Карпунин) ? Именно это часто представляет собой философствование в поэзии и прозе.
Или это иное видение, сферическое, данное Дмитрию Плесецкому свыше, которое он и отстаивает, погружая нас в свою необычную книгу? «Самое важное – не упустить момент появления этого «внезрения» и успеть передать в скудости своих слов то, что успел увидеть, осознать, и, главное, - прочувствовать» ( С.Воробьёв. Заполнение чёрного квадрата «Светочъ», Рига, 2012. С.84).
Мне кажется, что Дмитрий Плесецкий тоже является неким «заполнителем», но не чёрного квадрата, а чёрного куба. Заполнителем непроявленных доселе бездн нашего подсознания.
Что же это? Это мир, вынесенный за скобки нашего подсознания, мир вне, мир переливающихся мыслеформ и конструкций, мир инферно. Некий «глоссарий пустоты» (А.Филимонов), невыразимый и неведомый. Но, согласно автору книги, «фантазии не приходят к людям из ниоткуда. Мысли – это тончайшая энергия, которая подарена разумным существам Божьей Благодатью» ( Плесецкий Д. Аингм. С.412). Автор книги как бы призывает нас «Открыть новый для себя мир, такой, каким его задумал Творец» ( Там же). «Все разумные существа стремятся познать его сущность» (Там же), и мы не должны стать исключением.
В своей книге Дмитрий намекает нам на некую Божественную Игру, в которую Всевышний погрузил два начала: рыцарей Тьмы и рыцарей Света. Об этой Игре говорили ещё Г.Гессе, Ф.Ницше, А.Белый, В.Набоков.
«Мы упиваемся словами, потому, что сознаём значение новых магических слов… Мы ещё живы – но живы, потому что держимся за слова.
Игра словами – признак молодости, из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов (А.Белый, «Магия слов», 1910).
И таких магических слов-заклинаний бесконечное множество у автора «Аингма».
Для примера возьмём три слова, наиболее часто упоминавшихся в книге: Аингм, Куандерон, Ягунна.
О таинственном значении слова АИНГМ мы говорили в самом начале нашей рецензии.
КУАНДЕРОН.
Если это слово разложить на части-кванты, то получится Ку-андер-он. Или Ку-ан-дер-Он (или он).
Если под Q (КУ) подразумевается квант, суть, качество, под ander другой,иной, а он – это он,Он, то становятся понятными все испытания Роно, главного героя книги, попавшего в Ку-андер-он и через раскаяние и очищение достигшего альтернативного себя. А перед тем пытавшегося вознестись над Ним находясь в Ку-ан-дер-Оне. В самом слове Куандерон уже видна и бинарность значений, и бинарность человеческой сути.
ЯГУННА.
В отличие от других слов-заклинаний оно узнаваемо сразу. Яхве или Иегова – Сущий, Всевышний, Всеведущий. Это первые ассоциации, которые приходят на ум. А также баба-Яга, ягизм. Слияние иудаизма с язычеством здесь несомненно.
Альтернатива выбора, страстное желание помочь альтернативным двойникам, вплоть до потери самих себя на генном уровне, красной нитью проходят сквозь весь текст книги Дмитрия Плесецкого. Помочь другому человеку приоткрыть двери своего сердца для сострадания и любви – вот главная цель главных героев АИНГМА. Ей следуют сер Генри, отдавший 20 лет своей жизни ради бессмертной души Роно, Фриггонг и Аматтей, суть миссии которых «заключалась в изучении межгалактического пульсирующего канала. той чёрной дыры, которая сегодня известна под названием Пасть Грагона»( Плесецкий Д. Аингм. С.349), Аригон, последовавший за братьями, чтобы раскрыть тайну канала, который поглощал айдахонов, влиял на их психику, в результате чего они деградировали на генном уровне. Это и дед Матвей, пожертвовавший своей жизнью ради маленького искалеченного младенца – Александра. Все они стояли перед Выбором. От их выбора зависели жизни альтернативных «Я».
О трудности выбора, о воплощённом выборе, о выражении идей лично нами, о жертвенности в любви писал в своё время в книге «Единственная» Ричард Бах.
Разглядывая сферическую книгу, главные герои книги Ричарда Баха вдруг понимают, что каждая её грань – это идеи. В настоящей сферической книге нет слов. Она бессловесна. Каждый должен выразить эти идеи сам, как может. Но как трудно сделать правильный выбор!
«Мы творим свой характер, когда следуем своему высшему чувству правильного, когда верим в идеалы, не будучи уверенными, что они оправдают наши надежды. Одна из задач, которую нам предстоит решить во время наших приключений на этой земле, - это стать выше безжизненных систем – войн, религий, наций, разрушений, - перестать быть их частью, и вместо этого реализовать своё истинное «я», которое известно каждому из нас.
Успех – это идея плюс воплощённый выбор. Когда альтернативные мы из других воображаемых пространств-времён нуждаются в нашей помощи, мы не можем передать им деньги, но в наших силах передать им идеи, которые они смогут плодотворно использовать, если пожелают. Основополагающая идея называется Выбор. Если в такой идее будет дефект, человеку придётся в своей жизни забросить всё, пока он не разберётся, в чём дело. А смысл в том, чтобы помочь вам двигаться вперёд»,- в заключение говорит Наставник. ( Ричард Бах, «Единственная», C. 84-85).
Если идеи не воплощены в жизнь, если они не помогли никому, то они превращаются в простой никому не нужный свиток, который можно сжечь. Может, тогда огонь от костра согреет кого-нибудь. Рукописи горят.Но идеи не горят! Они материализуются, и, согласно Дмитрию Плесецкому, продолжают жить в Куандероне. Также и мысли писателей. «Когда люди перестают читать книги, герои теряют свои жизненные силы и на какое-то время умирают» ( Д.Плесецкий, Аингм, С.409). Мы, заглянувшие за край, единственные, кто продлевает им жизнь. И всё же, как часто мы набрасываем на них сети!
Начиная «от Единой Теории Поля до проклятия, от элементарного гвоздя до орбитальной станции, всё, что можно выразить на любом языке: на арабском, зулу, на языке математики, музыки, искусства, всё, что можно аккуратно записать, небрежно застенографировать или выбить на камне, - всё это сеть, наброшенная на некоторую идею» ( Р.Бах, Единственная, С.86). А в наше время это ещё и интернетная сеть, искажающая и извращающая Истину.Да, иногда дверь Бездны приоткрывается перед нами. То, что находится за ней, и привлекает, и ужасает.
«Внутренние пустоты заполнял туман; он нависал густой тёмной массой над людьми, и казалось, что легко можно дотянуться рукой до его нижних рваных границ. Странная, непривычная для человека игра света сразу же бросалась в глаза, - тускло поблескивал в темноте корпус судна, плоское, как диск озеро, и мост, перекинутый через него. Всё это призрачно мерцало в отдалении, едва проглядывая сквозь клубящуюся завесу плотной туманной черноты.
Но эта сгущающаяся дымка не была абсолютно однородной, особенно хорошо это было заметно над озером, над отражённым свинцовым светом которого приоткрывались несколько темные, исполненные мрака подземелья, его дымчатые одеяния. Туман низко нависал над застывшей поверхностью водной глади, как хмурые грозовые тучи в разгар тропических африканских дождей. У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объёмное изображение чёрной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивлёнными взорами путников.
- Возможно, Господь был фотографом! – неожиданно разрезал тишину низкий колоритный бас Грега. – Я бы грешным делом подумал, что здесь Он запечатлел на память земные врата в преисподнюю да, видимо, так торопился обратно, что случайно обронил голографический снимок, которым мы, собственно говоря, и любуемся в данный момент.» ( Плесецкий Д. Аингм. Фантастико-сферический реализм. – СПб.: «Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012. С.18-19).
Заглянув в некий зияющий проём Пустоты и миражей, физически испытываешь безудержный страх.
«Молодой человек посмотрел в тёмный зияющий проём, но тотчас вздрогнул от резкой боли, внезапно пронзившей его сердце. В ту же секунду его сознание накрыла чудовищная волна безудержного страха. Но страх этот был особенным, в корне его имелась дикая неземная природа; и если человеку, однажды встретившему эту беду у себя на пути, не удавалось укротить его кровожадный порыв, то он пожизненно становился заложником, рабом его неистовой силы» (Там же, С.27). Но уйдя в темноту нависших над нами миражей, «не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это – камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы научились.
Каждый переход дарит вам свою песню. Вам её спеть» - наставляет нас Ричард Бах.
Истина не горит!
В своей книге Дмитрий Плесецкий при помощи пластичного языка фантастико-сферического романа в стиле passione попытался, по-моему, приблизиться к пониманию жизни, создающей мыслеформы. К жизни, выражающей любовь. Свет безграничного бытия, нашего бытия окружает нас на каждом шагу. Ведь мы – существа Света. Из Света мы пришли, в Свет нам суждено вернуться.

"В СФЕРЕ ЧЕРНОКНИЖЬЯ"  (М. Амфилохиева)

 

О романе Дмитрия Плесецкого «Аингм»

 

Открываю эту чёрную книгу с золотыми буквами на обложке  – и, как всякий безнадёжно испорченный человек, для которого литература – прежде всего работа, а не чтение для удовольствия, натыкаюсь на термины. Итак, передо мной «фантастико-сферический роман», показывающий мир «сферического реализма». Ладно, что такое фантастический роман – более-менее понятно, при всей многогранности этого старого термина. А вот сферический… Напрягаю память – кажется что-то брезжит. Даже если не в плане строгого понимания понятия, то в плане полуподсознательных ассоциаций. Вероятно, автор предложит свою концепцию мира с какими-нибудь фокусами, касающимися временных и пространственных перемещений.

Мои ожидания оправдались вполне. В «Аингме» представлена система параллельных миров, одним из которых является, кстати, наша российская действительность. Здесь Дмитрий Плесецкий особенно внимателен к деталям и пробует дать объяснение как нашей истории, так и особенностям русского менталитета. Но если герой этой части романа – Александр – вроде бы наш современник, то другой земной мир, в котором появляется герой Роно Моуди, отнесён в 2312 год от Рождества Христова. А есть ещё мир планеты «с удивительно нежным названием Айдана», купающийся в «божественных лучах Аингма», где живут айдахоны, для которых путешествия в иные миры с определённой миссией – обычная работа (пусть пока не для всех, а для самых лучших), а ещё – Куандерон…

Да, ловлю себя на том, что нарушаю последовательность изложения, заданную автором. Это как раз Роно появляется на сцене первым, а про Александра он узнаёт, погрузившись в чёрную книгу с золотыми буквами на обложке. (Между прочим, именно «погрузившись», ибо книга втягивает его  – это не чтение, а некое вживание в иную реальность).

 Впрочем, последовательность здесь совершенно не важна. Насколько я понимаю, именно это является особенностью сферического романа. Читать можно, начиная с любой главы и в любом направлении, легко переходя из одного мира в другой. Надо сказать, что героям романа такие переходы даются с трудом и зачастую чреваты или гибелью, или необратимыми изменениями их сущности. Читателю, вроде бы, легче: он не рискует жизнью, а вот изменением сознания – пожалуй.

Теперь о гибели… Похоже, что для Дмитрия Плесецкого как раз вопросы жизни и смерти, религии и веры, вечности души и возможности её воплощения в разных телах и в иных мирах – центральные. Любителям традиционной приключенческой, сюжетной, так сказать, фантастики сразу скажу, что «Аингм» не для них. Это произведение скорее философское, нежели литературное. Впрочем, не буду обижать автора, пусть будет философски-литературное. И даже литературно-философское, учитывая широкий круг литературных ассоциаций, на которые автор опирается и, как мне кажется, делает это совершенно сознательно, а не от неумения придумать нечто своё.

Пещера в Барселоне, где Роно неожиданно видит призрачный замок, являющийся местом перехода в иной мир, напоминает пещеру капитана Немо. Парад Тёмных сил в храме Эглисса в Куандероне (ещё одна точка перехода) ассоциируется с балом в романе Михаила Булгакова. Ледяные иголки, тающие в сердце Александра – это вообще всем нам с детства знакомая сказка про Кая и Герду. Имя Моуди, исследователя посмертных состояний человека, говорит само за себя. Такие экскурсы вполне понятны. Автору нужно, чтобы читатель сам узнавал некоторые моменты и, соответственно, уверовал в их реальность. Хороший приём – завораживающе действует.

Кстати, завораживающе действует (здесь говорю только о себе, поскольку о вкусах не спорят – кого-то наоборот, возможно, оттолкнёт) сам язык романа. Эта словесная вязь, несколько велеречивая и чрезмерно красочная, затягивает. Для примера приведу всего две фразы:

Шапки, шары, люди и окружающее их пространство меняло цвета, перетекая из жёлтого в зелёный, из зелёного в синий, а затем в оранжево-красный, меняя оттенки и превращая улицы города в некое удивительное представление из мира сказки. Надо было видеть, с каким восторгом этот светлый смеющийся мальчуган творил картины параллельных миров, и ему, новоиспечённому художнику, удавалось оживить реальность мира взрослых людей, раскрасить его в сочные цвета и привнести в неё немного детской наивности и чистоты.

Таково описание предновогодней праздничной улицы в русском городе времён социализма, отчасти с точки зрения трёхлетнего Александра, сидящего на плечах отца, отчасти с точки зрения автора, который любой мир описывает подобным образом, взахлёб, но… Самое странное, что при массе ярко раскрашенных деталей, мы видим вовсе не реальный мир, а мир, преломлённый в сознании автора (или героя?). Во всяком случае, тот, кто описывает, мира на самом деле не видит, а пребывает в сфере своих представлений о нём. Мира реального нет. Да и с реальностью героев дело обстоит таким же образом. При желании можно «спараллелить» всех. Вполне вероятно, что и Александр, и Роно, и Аригон из далёкого мира, освещённого звездой по имени Аингм, и некий Тёмный воин, не очень удачно инспирированный с Куандерона, – одна сущность. А тогда мы просто-напросто, читая роман, бьёмся в пределах сферы одного сознания…Авторского, вероятно, а может быть, и своего собственного. Или это вообще некое высшее сознание – сознание Всевышнего?

Делая такой вывод, никаких америк я не открываю. В конце концов, перед нами, читателями, – роман «Аингм», чёрная книга с золотыми буквами на обложке. И во что она ввергает нас – одному Богу известно.

Ну вот, добрались и до Бога. Он гораздо менее отчётлив, чем Сатакунах – властитель Тёмных сил. (Тоже не новость, подобное мы уже видели и у Гёте, и у Булгакова). Но зато обращение к нему спасительно. Александр остаётся в живых благодаря молитве старого дворника, случайно услышавшего крики роженицы, несущиеся из окна госпиталя. Бравирующий своим поверхностным безбожием юный Роно спасается только потому, что в гибельный момент произносит: «Господи, помоги!»

В целом концепция устройства мира в романе дана довольно отчётливо. Есть силы Тёмные и Светлые. Куандерон – место скопления Тёмных воинов, Айдана – Светлых. Между ними должно быть равновесие. Но равновесие это нарушается. «Тёмные» активно инспирируют своих агентов на разные планеты, в частности, на Землю. Существа, которые при этом появляются – в том числе дети индиго – живут логикой, разумом, они недуховны. Силы Света, соответственно, стремятся повлиять на другие миры, расширяя область духа. Россия в этой системе, как ей и положено, занимает особое место. Это наиболее хаотическая область: «умом Россию не понять». Именно поэтому есть вероятность, что именно в ней люди могут жить духовно. Вот только что-то не получается – слишком сильны Тёмные. И, тем не менее, «в Россию можно только верить». Или так: «верить можно только в Россию».

Всё было бы просто, если бы переход из мира в мир совершался без потерь. Но с инспирируемыми агентами всё время что-то случается, они теряют связь с пославшим их центром, искажаются сами – и Бог весть кем оказываются в результате.

В ходе романа так до конца и не ясно, с чьей стороны изначально прилетел на Землю Александр. То ли он искалеченный Светлый, то ли исправившийся в ходе своих мытарств Тёмный. В любом случае, ему «досталось по полной», и мы видим его в хельсинкском ресторанчике изрядно потрёпанным, но живым – живым, ибо любящим и любимым. Похоже, как раз этому и надо было научиться – любви. Только она спасительна. И помогла ему выстоять «хрупкая и жизнерадостная женщина» Елизавета, благодаря которой он всё же благополучно завершил «последний в Магмане (то есть на Земле – М.А.), двенадцатый круг духовного совершенства, начавшегося для него ещё в 12-м веке».

Любовь и Вера спасают. А потому жива и Надежда на то, что мир выстоит, что его конструкция, созданная Великим Зодчим – Богом – выдержит любые нагрузки. Но это произойдёт только в том случае, если мы не окончательно разучимся верить и любить.

В этом отношении роман Дмитрия Плесецкого явно стремится быть не просто книгой для чтения, а неким руководством к действию. Учебником для начинающих путь совершенствования. Честно говоря, не слишком люблю книги, в которых такое намерение проступает чересчур отчётливо. Как-то нескромно претендовать на истину… От Лукавого такие стремление. Но в целом идеи автора мне вполне симпатичны. Впрочем, подобных книг много. С четверть века назад я ими увлекалась не на шутку, потом отошло.

Если всё же посмотреть на «Аингм» как на предназначенный для чтения роман, а не как на учебник жизни для воинов Света, то здесь больше недостатков, чем достоинств. Тот же язык может показаться чересчур несовременным и исполненным приторных красивостей. Герои романа, как я уже сказала, живут в какой-то странной среде: много деталей, за которыми теряется целое. Определённой фабулы нет, есть некие отрывки, мозаика, никак не складывающаяся в полную сферу, а скорее представляющая собой зеркальный шар, который очень долго катали и валяли, так что осколочков зеркала (то есть фрагментов-эпизодов) на нём почти не осталось. Но, возможно, это тоже авторский приём, подчёркивающий ту мысль, что при переходе из одного мира в другой воспоминаний у перешедшей сущности почти не остаётся.

 Герои эфемерны, не обладают собственными, узнаваемыми и характерными для них чертами. Это просто маски, сменяемые автором. Что касается их личных качеств и биографий, то по мере необходимости Дмитрий Плесецкий вдруг берёт на себя роль секретаря профсоюза, пишущего краткие характеристики-биографии членов своей организации для заграничной поездки. Живых людей нет. Есть досье. Интересно, что наиболее, на мой взгляд, убедительный образ – это эпизодический герой, старый дворник Матвей Петрович Заречный. Во всяком случае, его появление в романе начинается с собственных рассуждений о жизни. Очаровательно, например, его умозаключение о сходстве «между человеческими умами, желудками, холодильниками и телевизорами». Эти строчки полны и житейской хитрецы, и стариковской незлобной иронии – стиль повествования меняется, появляется намёк на образ. Но, увы, ненадолго, ибо миссия этого человека – помолиться за сохранение жизни  неизвестного ему младенца, а затем спокойно отойти в мир иной.

Но мы имеем дело не с романом, а с довольно смелой попыткой дать миру новую Библию. Недаром, ещё раз повторю, перед нами чёрная книга, на обложке которой только название, набранное золотыми буквами, а имени автора нет. О нём мы узнаем, но только открыв титульный лист. Любопытный приём, не правда ли? Библейские ассоциации встречаются и в тексте. Хотя бы всё тот же Матвей Заречный – чем не Симон, которому жить предстояло до Сретения, до того, как он узрел младенца Христа. У Александра – трудный крестный путь, о котором идёт речь при встрече героя с Елизаветой. О появлении Сатаны на страницах «Аингма» я уже сказала. Игра искажения имён – Сатакунах, Сатаган – очень прозрачна и никого не введёт в заблуждение.

Вопрос – зачем? Библия существует и вряд ли нуждается в превращении её в некий ремейк. Интеллектуальная игра автора с читателем, доставляющая взаимное удовольствие? Да, пожалуй. И игра довольно удачная. Но даже исходя из концепции самого произведения, в предисловии которого говорится (не иначе, как вслед за Гессе) о большой Божественной Игре, Игра началась после того, как Творец растворился в своём творении, во Вселенной. Скрылся, ушёл в нас с вами. А на роль интеллектуала-режиссёра больших игр в романе больше всего похож… Сатакунах. Вот и гадай после этого, куда тебя затянула черная книга с золотыми буквами…

 

                                                                                        Мария Амфилохиева